Это не про Прохорова и "Правое дело". Но и про них тоже.

[humorable]

Я люблю воскресное рабочее утро.
Потому что в уик-энд, приходящийся в Израиле на пятницу -субботу, я принципиально не подхожу к компьютеру.
А утром в Первый Рабочий День Недели я смакую произведения, опубликованные друзьями за это время.
Йом Ришон - день перепостов. День безвозмездной щедрости.



Оригинал взят у yarkevichв Это не про Прохорова и "Правое дело". Но и про них тоже.

ИСТОРИЯ ЛИБЕРАЛА


Либерал – недоносок русской свободы. Но вывбирать не приходится. Кроме либерала, детей у русской свободы нет. Кого смогла, - того и родила.

У него было трудное детство. Вокруг все пили, смотрели футбол, ругали Советскую власть и иечтал о демократии и рынке. И не видели никакого выхода.

У него была сложная юность. Вокруг все пили, смотрели футбол и ругали Советскую власть. И он тоже. И ничего не могли поделать. И он тоже не мог.

Потом кончилась Советская власть. Все изменилось. Наступили рынок и демократия. Все стало по-другому. Но ненадолго. Потом все стало по-прежнему. Теперь вокруг снова пью, смотрят футбол, ругают демоератию и рынок, и вспоминают как было хорош при Советской власти. И никакого другого выхода не видят.

Либерал – как русская тоска. Он хорошо смотрится на фоне картин Левитана. Он расцветает поздней осенью, когда русская тоска в зените. Тогда либерал хорошеет, поднимается к небу, как дым от лесных пожаров, пускает во все стороны пух, как тополь, и идет косяком как рыба.

Себя он считает вышедшим из народа. Потому что его мама ходила в народ. Его папа был народ, куда ходила мама.


Либералу тяжело находиться в эпицентре русской тоски. Поэтому либерал сначала отказывался, что он либерал. Либерал стеснялся. Либерал говорил, что он только вроде либерала. Но не он. Что хотя он разделяет всю идеологию либерализма, но сам ни в коем случае не либерал.
Но потом уже соглашался, что либерал. И никогда больше этого не отрицал.
Либерал появился в середине девятнадцатого века, - когда надо было освобождать из рабства крестьян. Либерал появился бы и позже. Он не спешил. Он тянул со своим появлением и так довольно долго. Но дальше тянуть было нельзя. Крестьяне в рабстве совсем отбились от рук. Спивались. Торчали на наркоте. Играли в рулетку. Целыми днями пропадали у телевизора или на дискотеке. Работать не хотели. Не хотели ходить на выборы и в церковь. Не хотели учить китайский и анлийский языки для выхода за пределы крестьянской общины. Деньги воровали или доставали случайными заработками.
Либерал победил. Крестьяяне освободились. Теперь они свободно могли делать то, что раньше делали рабами – спиваться, торчать на наркоте, играть в рулетку и не учить английский и китайский языки.
Потом либералу надо было освобождать русский народ. От царя, коммунистов и Путина. Но русский народ не хочет свободы. Она может отнять у него право свободно целыми днями пить водку, не ходить на выборы, не платить за билет в трамвае и не учить иностранные языки. Русский народ не хочет менять свободу на свободу.
И либерал оказался между всех огней.
Либерал между начальством и гражданином. Между тираном и народом. Между бюрократией и социумом. Он не дает начальсву удавить в гражданине гражданина, а гражданину – удавить гражданина в себе. Он не дает бюрократии раздавить совей толстой жопой до конца социум, а соцуму – навсегда заснуть под толстой жопой бюрократиии.
Либерал всем мешает. Без него бюрократия и социум давно бы удавили гражданна и жили бы дальше в полной гармонии.
Либерал – кривое зеркало русской свободы. Поэтому в нем также все перепутано. Либерал против Сталина, но за ту энергетику, которая идет только от одного имени Сталина.. Против анального секса, но за минет. И против оргазма как символа. Против гипертофированного секса, но за сексуальную революцию. Он против зимы, потому что зимой у него коченеют кончики пальцев, но за румяные от мороза щеки. Он против лета, потому что летом он постоянно потееет, но за летний ветерок. Он против формата 3D, но фильм Аваиар ему нравится. Либерал испытывао давно забытые ощущения, когда смотрел фильм Аватар. Он против войны, но за военные парады. На военном параде много интересной новой техники. Он за строительство новых дорог. России так нужны новые дороги! Но против вырубки Химкинского леса. Либерал – космополит. Но против неограинченнного числа мигорантов. Их и так слишком много. Иногда либералу хочется вывернуть им наизнанку рот и поставить у них там во рту язык так, чтобы они говорили по-русски без акцента. Он против Путина, но за предсказуемость выборов. Русским пока еще рано ходить на выборы. Иначе они выберут Аллу Пугачеву или там Бог знает кого еще.
У либерала – особая миссия. Он просит за нас перед большой историей. Потому что большая история кончилась. Либерал не просит, чтобы она началась снова. Но чтобы хотя бы снова нас коснулась.
У нас была большая история. У нас не было большой истории. Но все-таки она была. Просто от нее мало что осталось. Там Сталин курил трубку. Там Любовь Орлова танцевала с усами. Там у Юрия Гагарина развязался шнурок. Там были еврейский анекдот, чукотский идиотизм и молдвский коньяк. Там у Высоцкого лопнула струна. Там были котлеты по-киевски, шашлык по-мингрельски и вино «Пиросмани». Там хмуро улыбался Солженицын. Там была болшая русская литература. Там все русские были евреи, а все евреи – шахматные гроссмейстеры и ракетные конструкторы. Там была своя логика вещей и свой плавный ход событий. Там был не гламур, а Лев Толстой. Там был не Интеренет, а Пушкин. Там был секс не по телефону, а по громкому призыву трубы души. Там был оргазм и не один раз. Там, в большой истории, было все.
Он обиделся. Потому все было до него. Все хорошее было раньше. Теперь не осталось ничего. Большая история прошла без него. Ему досталось стагнация, безвременье, смена поколений, застой и отстй. А все хорошее было раньше. Когда Владимир был Святой, Иван – Грозным. Екатерина – Великой. Когда у Высоцкого был запой. Когда советский спутник первый раз полетел в косомос. Когда у поэзии были большие тиражи. Когда от поэзии был русский оргазм.
В большой истории не было только одного – свободы. Для нее там не нашлось места. Но для ее недоноска место нашлось.
И тогда родился либерал.
В прощании с актерами-шестидесятниками (Гурченко, Козаков), светлая им память, есть много всего, что к этим актерам не имеет никакого отношения. Прежде всего - тоска по большой истории. Все хорошее, все великое было раньще. Тогда, когда жили Сталин, Пушкин, Шукшин, Гурченко, Высоцкий и Козаков. Когда было сакральное время. А теперь все кончилось. Теперь профанное время.
Сталинистов и либералов объединяет значительно больше, чем они сами думают.
Конечно, тоска по большой истории у них одна и та же. Только разные персонажи этой истории. А порой один и те же.
Это русская трагедия. Русский тормоз. О большой истории пора забыть. И заниматься решением маленьких скромных проблем, которые вокруг.
А с большой историей надо попрощаться раз и навсегда.
Либерал редко доходит до реперной точки. У него хорошее самообладание. Но когда либерал говорит о православиии, он достигает реперной точки. Тогда либерал начинает кипеть. Тогда его не остановить.
Он не может простить себе свой религиозный энтузиазм юности. Тогда все читали Бердяева. И он тоже читал Бердяева. Носил крестик. Крестиля на каждую церковь. Ходил к заутрене. Ездил в Кирилло-Белозерский монастырь. Соблюдал пост. На Пасху красил яйца и пек кулич. Говорил о преимуществах православия перед католичеством и протестанизом. И что истинная вера только в России. Но потом разочаровался. Потом он понял, что православие – это тупик. Темный угол истории. Что это инкубатор словоблудия и конвейер демагогии. Что это лучшее прикрытие для коррупции. Что храм Христа Спасителя – не начало возрождения России, а очередная строительная афера. Что редкие минуты духовного просветления не означают победы добра над злом. Что атеизм – признак русского интеллигента. И что атеизма не надо стеасняться. И что попам нельзя давать власть. Если попам дать воасть, попы всех сожрут, выжмут, высушат и выплюнут.
Еще одна реперная точка – Москва. Уже нет Москвы шестидесятых годов, где либерал гулял с бабубшкой. Уже нет Москвы семидесятых годов, где либерал гулял с одноклассником. Уже нет Моквы восьмидесятых, где либерал гулял с однокурсником. И с девушкой. Тогда либерал хотел освободить Россию от коммунистов. Либералу не жалко той Москвы. Там было слишком много коммунистов. Но и этой Москвы либерал не любит. Здесь по-прежнему еще много коммунистов. Здесь лежит Ленин. Здесь рвутся к власти попы. Здесь в самый неподходящий для этого момент отключают свет и горячую воду. Здесь зимой освсем перестали убирать снег. Здесь не продают водку после десяти. Здесь уснула совесть. Здесь она больше не проснется. Здесь медсестра Клава, тварь такая, не хочет менять простыни неходячим больным. Здесь давят все живое монополии. Здесь чиновники воруют миллионы. Здесь ТСЖ насилуют ЖКХ. Здесь чахнет русский дух из-з плохой экологии мегаполиса. Здесь проклятость русских проблем возведена в абсолют.
И еще одна реперная точка – педофилы. Про педофилов сейчас говорят много. Больше чем про других. Про педофилов в ток-шоу. В криминальных новостях. В любых других новостях. В общем, это не так плохо. К педофилу, как к стихийному бедствию, надо всегда быть готовым. А для этого про педофилов надо знать как можно боьше. Но русских нельзя отвлекать. Они не могут говорить про все сразу. Им надо сосредоточиться на чем-то одном. Когда они говорят про педофилов, тогда они не гвооврят про выборы. Про то, чтобы не вернулась Соетская власть. И не воскрес Сталин. Иначе русские будут много знать про педофилов. Это хорошо. Но не пойдут на выборы. И вернется Советская власть. И воскреснет Сталин. Это плохо. Лучше совсем ничего не знать про педофилов. Все равно к педофилу нельзя подготовиться. Как к стихийному бедствию. От педофила, как от слихийного бедствия, не уйдешь.
Либералу грустно. Впереди – тяжелая долгая борьба. Но все безнадежно. Все бесполезно. Власть в России может быть только такой, как сейчас. Какой она была всегда, - тупой, вялой, татаро-монгольской. С медьвежьей грацией. С косящими в разные стороны от постоянного вранья глазами. С протокольной лексикой. Власть и социум всегда будут говорить на разных языках. Всегда будут сталкиваться, как машины на неоегулиркемых перекрестках. Социум никогда не поймет язык власти. И никогда не проснется. Власть никогда не изменится. Вместо политики будет бюрократическая карьера. Всегда будет как сейчас. Как было веегда.
Но потом тоска уходитт. Все еще может измениься. Русский оргазм еще себя покажет. В Рссии еще будет так же, как в Грузии или Египте. Россия станет свободной от царя, комунистов и Путина. Россия никогда не станет свободной. Как в Грузии или Египте не будет. Но свободы и демократии станет больше. Русские перестанут прятаться за педофила и пойдут на выборы. Русские ниткогда не пойдут на выборы. Они выйдут из-за спины педофила, н до выборов все равно не дойдут. Они застрянут на половине дороги между педофтлом и выборами. Но все равно будет лучше. Будет веселей. Будет почти как в Грузии или Египте. Будет где-то также. Где-то почти вот так.
Либерала не любят. Либерала стесняются. За то, что русская свобода никого не родила, кроме него. За то,что он такой тоскливый и нудный. За то, что он готов бесконечно бурчать про Сталина и Советскую воасть.
Он готов и дальше высоко нести знамя русского либерализма. Он будет в интеренет-блогах разоблачать монархическо-советско-путинскую корррупцию. Он будет ходить на все эти идиотские телепередачи и до хрипоты, до истерики, до визга спорить с теми, кто за Сталина и за Советскую власть. Он будет ходить на радио и терпеливо объяснять, что больше уже не нужно прятаться за спину педофила. Что пора идти на выборы. Что час освобождения скоро пробъет.
Он готов к долгой тяжелой борьбе.